Вчера, братья-рыцари, на поле битвы я видел смерть.

Она не была безликим всадником на белом драконе, как изображают ее в Садаре.

Не была и кутающейся в черное девой  с серпом, как привыкли представлять ее мы, валорцы.

Смерть была небритым неряхой, в иссеченных доспехах крушителя с трофейным топором садарского легата. Так одеваются наемники, которых немало сражается под флагом Империи Бури, но мне сказали, что неряха не входил в их число. Никто не знал, откуда он родом и почему вмешался в бой на нашей стороне.

Те, кто видел его в бою бледнели и умолкали. Я услышал, что его топор решил исход боя на левом фланге. Что груда черепов, на которой он восседал, это его трофей и единственная плата. Мне вспомнились сказания северных варваров о воинах-берсерках, которые после смерти пьют горький мед славы из черепов своих павших врагов.

Скажи, - обратился я к неряхе, - лежит ли твой дом на севере, друг, и что привело тебя в наши края? У меня нет дома, - ответил он. - И я не друг тебе, валорец. Но ты ведь сражался сегодня за нас, - удивился я. - Не по долгу и не за плату, так поступают друзья.

Его заросший подбородок дернулся, будто от сдерживаемого веселья. Но когда неряха посмотрел на меня, я не увидел на его лице улыбки. От его слов, от зеленоватых зрачков, в которых плясали вихри бездны на меня повеяло могильным холодом. И услышав его я, забыв стыд, повернул своего коня к лагерю и скакал, не оборачиваясь и не жалея плети.

- Сегодня вам повезло, валорец, - сказала смерть с лицом небритого чужака. - Сегодня мертвые герои наполнят медом не ваши черепа. Но завтра — завтра удача, а с ней и я, может оказаться на другой стороне. В тот день, валорец, да хранит тебя Велет, Отец Тысячи Смертей.