Я стою здесь. У седьмого, последнего моста через реку Шадан. Шадан на языке драконов означает «мир». И мост этот в далекие времена звался Мостом Мира. 

Постой и ты, путник. Передохни с дороги. Послушай мою историю.

Перед тобой путник, за мостом, за руслом мертвой реки, лежат развалины великого Мирного Града – Шадана. Память о былом величии. И грозное назидание всем ныне живущим. 

Я помню день, когда в основании Града был заложен первый камень. Все народы континента Тарт праздновали победу над Скверной и Пустотой. Люди и икаримы, киносы и фенрисы, эльфы лунные и пламенные, дедаиры – все пришли сюда. На берегу полноводного Шадана они дали клятву вечно жить в мире. 

Они клялись Великими Драконами и Огнем Животворящим. Первым Древом, Вратами Небес и корнями гор. Матерью Луной и девятью ветрами бескрайней степи. Именами тех, кто отдал жизнь в Великой Войне. Они клялись.

В память об их клятве был заложен город, равных которому не было еще на Тарте и за его пределами. Великая река Шадан, поившая и северные леса, и южные степи, дала ему свое имя. Лучшие мастера людей, эльфов и дедаиров даровали ему свое умение. Шаманы фенрисов и киносов, заклинатели ветров икаримов оградили его от непогоды.  

Так вознесся Шадан. Башнями из белого геурского мрамора, красного хмерского гранита, желтого песчанника из отрогов Саг-Тегой. 

Были в нем висячие сады лунных и термы пламенных эльфов. Дедаирские мастерские и курьерские пагоды икаримов. Людские таверны, бойцовые ямы фенрисов, киносские дома радости. Благой храм Великих Драконов, парящие башни Посвященных Магов, суровый зиккурат Ревнителей с багряным Недреманным Оком на шпиле. 

Прекрасней же всех прочих строений был Сенат Республики Тарт, столицей которой стал Шадан. Семь дорог, по числу народов Республики, вело к Сенату. Каждая из них брала начала не у ворот, Мирному Граду не нужны были ворота и стены. Семь мостов возвели строители Шадана и на опорах каждого из них высекли клятву мира на одном из семи языков. 

Легенда говорит, что в день, когда была принесена клятва, с небес упал осколок «драконьего железа». И завершающие слова клятвы «Да будет мир» сами собой проступили на нем рунами Первой Речи, словами Великих Драконов.

Я знаю, что легенда не лжет. Я помню. 

Я помню, что вечный мир был недолог. Семь Мостов содрогнулись под поступью закованных в сталь колонн. Солдаты Республики маршировали мимо небесного камня – на восток, оградить пограничные поселения от набегов полуконей-тауров, и на запад – усмирить гордых минотонов. 

Строптивые быкоглавцы, хоть и сражавшиеся наравне с прочими в Великой Войне, не пожелали войти в единую семью народов. Духи предков, которым они поклонялись, говорили, что минотоны рождены для битвы и клятва мира это клятва труса. 

Тридцать долгих лет они отстаивали свое право бросать вызов каждому, кто посягнет на их горные тропы. Те, кто не смирился до конца бежали за южное море, на острова пиратской вольницы. Остальные присягнули Тарту.

Могучие как скалы вожди склоняли рогатые головы у небесного камня. Они сложили свои палицы и молоты, сняли доспехи из просоленной кожи и надели белые тоги сенаторов. 

Кипучую ярость горного народа Республика направила в восточное русло, против таурских орд. От грохота окованных в железо копыт степь дрогнула и затихла, орды полуконей рассеялись среди древних курганов. 

Мир был восстановлен. Я надолго погрузился в сон.

Вставало и заходило солнце, зима сменялась летом за пределами Шадана, в котором царила вечная весна. Сонные гвардейцы в золотых плащах гоняли веселых мальчишек от перил моего моста. Лишь изредка я пробуждался от дремоты, когда очередной караван входил в столицу с новостями. 

Я не замечал, старался не замечать, что с каждым годом новости становятся все тревожней. На востоке вновь поднималась степь, пылали поселения. На юге фенрисы и киносы никак не могли поделить межевые земли и если бы не клятва на щитах легионеров-миротворцев быть бы беде. Северные и южные порты страдали от пиратских набегов и опытные мореходы видели единую безжалостную руку, направлявшую галеоры под черными парусами. 

Гудели и крошились от натуги опоры Семи Мостов. Золотые плащи гвардейцев сменили алые накидки Ревнителей. Они теперь были повсюду, останавливали и обыскивали караваны в поисках артефактов Пустоты. Хватали уличных фокусников якобы практиковавших запретную магию. И никто, никто кроме меня не замечал чужую, грозную, истинно запретную силу, что копилась в темных недрах багряного зиккурата. 

Но я все еще спал. Меня пробудила возложенная на меня рука и слова клятвы. Молодой сенатор присягал на верность Республике и жителям Тарта. Его алые глаза и серая кожа выдавали в нем дейдри – плод союза людей и пламенных эльфов. Рука, касавшаяся меня, была рукой воина. 

А душа, которую я безошибочно видел сквозь телесные покровы, была душой разрушителя. 

И лжеца. Клятва, в которую он не верил, была для него не более чем орудием. Он клялся хранить мир, а хотел лишь одного – повелевать. 

Его звали Зак Кадмос. Когда воды Шадана вспенятся кровью, и легионы, выкрикивающие его имя, войдут в столицу, его назовут Узурпатором. 

Его правление будет недолгим – всего сто один день. Кадмос Узурпатор разгонит сенат и начнет возведение стен вокруг Мирного Града. Оберегая себя от сторонников Республики, он разрушит шесть из семи мостов Шадана. Седьмой мост, по котором он вошел в столицу, Кадмос переименует в Мост Триумфа. 

Камень разрушенных мостов пойдет на возведение стен и статуй Кадмоса у новых Врат Триумфаторов на севере Шадана, перед последним мостом. Рабы-дедаиры будут трудится день и ночь, но не успеют завершить строительство. 

Смерть пришла к бывшему сенатору легкой поступью лунного эльфа. Ассасин из легендарного клана Черной Ветви проник в его спальню и положил конец власти Узурпатора. Но мир и спокойствие навсегда оставили Шадан. 

Первый указ вновь созванного Сената продолжил возведение стен вокруг столицы. Узнавшая страх вторжения и преданная «золотой» гвардией столица вручила ключи от своих новых врат Ордену Ревнителей.

Горе тебе, светлый Шадан! Там, где высились башни твои ныне лишь черная пыль. Звери ужасных обличий рыщут в твоих домах. Тьмой стали дверные проемы и окна. Горе тебе, Град, который пал!

В год две тысячи четырнадцатый от основания Шадана и Республики над Тартом взошла комета Хор-Моерхан. Предвестник Бездны было ее имя. С восходом кометы русло реки Шадан обмелело. 

Так закончилось старое летоисчисление и начались Годы Огня. 

Я помню годы кометы, хоть и мечтаю забыть о них. Двенадцать архонтов Багряного Ордена, двенадцать высших Ревнителей обрели ключи от ковчега Шааб. Ковчега, хранимого под зиккуратом Ордена, со дня основания Шадана. 

Те, кому было заповедано стоять на пути зла, стали его привратниками. На двенадцатый год кометы Хор-Моерхан ковчег открылся и Скверна Шааб вырвалась в мир. Двенадцать архонтов приняли в себя Семена Воплощения и стали худшими из ее исчадий. Они возглавили Багряный Легион, который разрушил Шадан и напоил его землю злом. 

Если бы не вернувшиеся драконы, если бы не герои, вставшие у последнего моста – Двенадцать уничтожили бы весь Тарт, а потом и остальной мир. Без остатка погрузили бы его в Бездну. 

Моя история не окончена, путник. Она пишется здесь и сейчас, по обе стороны последнего из Семи Мостов Шадана. Садарами, облаченными в цвета крови и ярости. Валорцами под знаменами отваги и чести. Людьми, такими как ты. 

Я знаю, путник, что ты не торговец и не искатель удачи. Ты воин, рыцарь-дракон и ты спешишь ступить на Последний Мост. Помедли еще мгновение.

Прочти, что высечено на мне, на осколке небесного железа, упавшего две тысячи лет назад на землю Тарта. 

Слова «Да будет мир» потускнели, стерлись и сквозь них проступили новые руны. 

«Ан дар Шадан», - говорил я в былые, спокойные времена.

«Ан дар Керра», - говорю я теперь.

Да будет война.